Точно так же была предопределена и ставка на «физиков», как на человеческий психотип «оружия разрушения» советской действительности. Вознесенский любил утверждать, что физикам больше присуща «умственная дисциплина», иная «организация ума» и «другая степень надежности», поскольку гуманитарий «разбросан», у него «пугливое воображенье». Андрей Андреевич здесь немного лукавит: ставка на гуманитарный аспект диссидентского движения оказалось провальной не потому, что истинный гуманитарий «пуглив» или «разбросан», а потому что его организация ума в значительной степени определяется метафизическими и сакральными категориями, не допускающими согласие с деструкцией иерархии, в которой он живет.
Где ваша Книга, постхристиане?
Кстати, сам Вознесенский в вышеупомянутом интервью «Собеседнику» прекрасно обрисовал предопределенность этого фатального выбора его поколением, который был у интеллигенции, но не было у русского народа:
«Я думаю, ее (хрущевскую «оттепель» – Д.Д.) бы никто не смог прикрыть, если бы она развивалась. Но она именно выдохлась, и это понимают немногие — было видно тогда, изнутри. Антисталинский посыл закончился довольно рано — все уже было сказано на ХХ съезде. Надо было идти дальше. Чтобы дальше идти, нужно было опираться на что-то более серьезное, чем социализм с человеческим лицом, — или на очень сильный, совершенно бесстрашный индивидуализм, или на религию».
Это очень верное и глубокое замечание Вознесенского. Выбор «свободномыслящей» интеллигенции 60-х был предопределен изначально: либо тотальная либеральная метанойя, либо метанойя настоящая, христианская, но при этом абсолютно невозможная из-за мощнейшей гравитации атеистического и прогрессистского менталитета шестидесятников. Все заигрывания с верой шестидесятнической интеллигенции, включая самого Вознесенского, так и оставались интеллигентскими заигрываниями. Об этом красноречиво свидетельствует судьба нашего героя, который принял крещение лишь незадолго до смерти, будучи уже тяжело больным».
http://www.russianews.ru/rest/32573/
